Каким быть музею в Островце?
Данную статью я обдумывал более трех месяцев, боясь скоропалительных выводов и предложений в таком важном деле, как создание музея в районе, где быстрыми темпами строится первая в Беларуси атомная электростанция. Ведь сюда приезжают и еще приедут сотни и сотни людей, которые могут посчитать новый для их край глухой провинцией, окраиной. Недаром ведь в свое время направленная сюда по распределению молодежь распевала “дрындушку”, рифмуя: “Астравец – свету канец”.ПРИТЯГАТЕЛЬНОСТЬ ОСТРОВЕЦКОГО КРАЯ
– Хорош конец света, – иронически думалось мне тогда. – Ведь он находится на бойком месте, всего в каких-то пятидесяти километрах от столицы соседней Литвы, с которой связан и железной дорогой, и востребованными Полоцким да Черным трактами, расположен невдалеке от той древней Вильни, которая являлась культурной столицей всех белорусско-литовских земель. Ее плодотворное влияние сказывается и теперь, несмотря на границу. По трактам через пропускные пункты в Котловке и Лоше спешат из-за рубежа деловые люди, едут в гости к родным многочисленные уроженцы района, работающие в Вильнюсе, туристы. Островецкий край становится для последних все более притягательным – его по красоте, пейзажам, особенно в окрестностях Сорочанских озер, сравнивают со Швейцарией. По развитию хозяйства он на хорошем счету и в области, и в стране, а после последней региональной выставки – и за рубежом. Здесь уже организуются международные фестивали, конкурсы, соревнования. В Рымдюнах успешно развивается Центр литовской культуры, а это – и две параллельные школы, и разноязычные художественные коллективы, и музейные экпозиции, и совместные научные форумы. Островецкий район дружит со Швенченским районом в Литве и Лидзбарк-Варминским поветом в Польше. Сюда из дальнего зарубежья приезжают евреи, чудом спасшиеся из гетто в Кемелишках да Михалишках, а среди них много знаменитых личностей.
Наконец, в последнее время в связи со строительством Островецкой АЭС здесь все чаще бывают гости из Москвы и Санкт-Петербурга, других регионов России. И не только высокие сановники и знаменитые физики, но и наши соотечественники. Только что, в феврале, я с удовольствием прочел в “Астравецкай праўдзе”, которую мне любезно присылает редакция и в которой ежемесячно помещается вкладыш «Белорусская атомная», большую статью Алены Ярошевич «Будем дружить городами и школами», увидел там на снимках президента петербургского специализированного фонда российско-белорусского сотрудничества «Белые Росы» – нашу соотечественницу Ирину Рогову, с которой мне посчастливилось уже несколько раз встречаться на форумах, посвященных диаспоре.
Особенности надо знать и учитывать
Будущим работникам Островецкой АЭС неместного происхождения “акклиматизация” на новом месте просто необходима – прежде всего для нормализации того же человеческого фактора. И тут огромнейшую, наглядную, познавательную и воспитательную роль должен сыграть будущий Островецкий историко-краеведческий музей – здешний край богат на исторические традиции, на его земле столетиями мирно сосуществуют, взаимодополняясь, самые разные народности, вероисповедания и культуры.
Пора мне, однако, от общих рассуждений о районе перейти к конкретному разговору об Островце и о ситуации, которая сложилась вокруг будущего нового учреждения культуры – районного музея, на который теперь, в связи со строительством АЭС возложена особая миссия. Правда, в Островецком крае уже существуют музеи. Снискали себе хорошую славу школьные музеи в Гудогае, Михалишках, Спондах, Островецкой гимназии № 1, библиотека-музей в Бобровниках, комната памяти Иосифа Гашкевича в Малях (туда часто приезжают гости из Японии). Благодаря стараниям председателя райисполкома Адама Ковалько, объявившего 2010 год годом 120-летия поэта, философа, священника и просветителя Казимира Сваяка, в Баранях открыт его Дом-мемориал, снискавший уже популярность на Гродненщине и Витебщине. Но он находится на обочине, вдали от туристических путей.
В ближайшей очереди – как раз районный историко-этнографический музей, о котором говорится уже более четырех десятилетий – со времен празднования 500-летия Островца. Но у этого долгожданного музея, кроме филиала в отдаленных Баранях, комнаты в районном отделе культуры, а в ней – недавно присланного по распределению директора да нескольких сотрудников (среди них выделяется знаниями и старательностью бывшая учительница истории Ванда Войшнарович), нет ничего – даже приличных складских помещений. Правда, есть еще созданный два года назад опекунский совет, но о нем разговор несколько позже.
Зато есть немало трудностей – больших и малых, объективных и субъективных. К объективным я отнес бы разбросанность архивных сведений и возможных музейных экспонатов. Ведь территория нынешнего Островецкого района раньше входила в состав разных поветов и уездов: южная и центральная части – в Ошмянский, северная, завилейская – в Свентянский (ныне литовский Швенченис), западная окраина, в том числе мои родные Россолы – в Виленско-Трокский. Поэтому работникам музея и членам опекунского совета приходится доучиваться и переучиваться, устанавливая, каковым было административное деление в Великом Княжестве Литовском, Российской империи и довоенной Польше, где находилось то или иное исчезнувшее потом имение, и как пролегали раньше шляхи-гостинцы, от которых остались только одинокие деревья.
Другая объективная трудность: Островец раньше никогда не был даже центром волости или гмины, до 1939 года подчинялся более благоустроенным и богатым в историческом и архитектурном планах Ворнянам, где сохранился (за исключением самого “палаца”) дворцовый ансамбль ХVIII столетия, а в нем – единственная в Беларуси типовая крестьянская застройка того времени.
По сравнению с Ворнянами Островец был куда меньше и беднее. Еще при моей памяти в нем было только пять каменных зданий – два костела, трехэтажная мельница у моста через Лошу, дом Ковзана да облицованная кирпичом хата, приспособленная под клуб. Остальные типично крестьянские дома, даже те, в которых местились районные учреждения, были из дерева. И все же своя карьера у Островца была. Ее он сделал благодаря именитому роду Гаштольдов, советской власти да строительству АЭС.
ТРИ ПОЛОСЫ ВЕЗЕНИЯ В ИСТОРИИ СЕЛЕНИЯ
Когда на своеобразном острове, у слияния Лоши, Ковальки и Кегны возникло первое селение, городище, точно не знает никто. Археологи утверждают, что оно начало существовать еще в первом тысячелетии нашей эры – это должны были бы подтвердить раскопки. Как мне удалось в свое время установить, первое письменное упоминание Островца относится к 1468 году, что и запечатлено на памятном знаке при въезде в нынешний город. Тогда Гаштольды, владельцы островецкого и других многочисленных имений, “фундовали” землю и деньги местному костелу (значит, он, как и селение, уже были!) во имя Девы Марии и всех Святых (ныне святых Козьмы и Домиана), а вскоре поселили здесь монашеский орден доминиканцев.
Особенная “полоса везения” наступила для Островца, когда им владел такой богатый и влиятельный магнат, как виленский воевода и канцлер ВКЛ (с 1522 года) Альбрехт Гаштольд. Мне удалось выявить документ, согласно которому тогда существовал специально проложенный тракт Вильно-Островец: великий князь литовский дал тогда разрешение одному еврею на владение корчмой, находившейся посреди названного пути, в деревне Косина. Выпускник Краковского университета гуманист Альбрехт Гаштольд вошел в историю тем, что принял организующее участие в подготовке первого Статута Великого Княжества Литовского 1529 года, который называют также первой европейской конституцией. Где велись работы над этим выдающимся памятником юридической мысли? Я уверен, что не в Вильно, особенно летом, а в ближайшем от столицы имении Гаштольда. Таковым являлись, конечно же, не удаленные Геранены (около Ивья), не имения на Минщине и в Подляшье, а почти “пригородный” Островец, куда ради работы над Статутом собиралась столичная элита. Среди нее, несомненно, не мог не быть наш первопечатник Франциск Скорина, наиболее значительный белорусский юрист того времени. Ведь он являлся, как видно из предисловий к переводам Библии, знатоком “права земного” и “права небесного”. Сюда же наведывался, если судить по прилагательному, стоящему около названия тракта из Вильно через Косину в Островец, и сам великий князь литовский и король Короны польской.
Вот какие значительные исторические “глыбы” придется откапывать в вильнюсских и краковских архивах немногочисленным и недостаточно опытным специалистам островецкого музея! Разве что удастся им и опекунскому совету привлечь к этой важной работе лучших белорусских, литовских и польских историков. А это – нелегкое дело.
С двумя другими “полосами везения” Островца дела обстоят попроще. Они случились, как говорится, на нашей или почти на нашей памяти.
Первый, еще довоенный первый секретарь Островецкого райкома партии Григорий Пономарев, бывший после войны министром заготовок сельскохозяйственных продуктов БССР, рассказывал мне еще в 1976 году, что первоначально он, посланный властями делить Ошмянский уезд на три части, избрал под райцентр “чистенькие, аккуратные, находивщиеся в самом центре района” Ворняны. Там, в двухэтажных каменных зданиях, находящихся по обе стороны костела, построенного в стиле роккоко, разместили райком партии и райисполком, в Ворнянах и в соседних Гервятах стали организовывать первые колхозы. Но к лету оказалось, что Ворняны слушком удалены от ближайшей железнодорожной станции Гудогай. В Островец начали перевозить деревянные дома из ближайших имений. У минских шефов достали электродинамку на 50 киловатт, и вскоре на улицах новоявленного райцентра засветились первые электролампочки, начала выходить районная газета “Бальшавіцкі арганізатар”, первые номера которой мне удалось обнаружить в филиале Государственной библиотеки СССР, находящемся в подмосковных Химках. В октябре 1940 года Островец был утвержден как райцентр, но в документах он по-прежнему назывался то селом, то местечком, то селением, где, кроме имения и “колонии”, насчитывалось всего 686 жителей. В городской поселок местечко переименовали только после войны, а в город – только в прошлом году.
Третий рывок вперед Островец сделал в последние годы, когда началось строительство АЭС.
В связи с этим должен сделать небольшое отступление. Пару лет тому один из островецких сайтов обратился ко мне с несколько ехидненьким вопросом: как я, уроженец Островетчины, отношусь к этому строительству: ведь в своей книге “Астравеччына, край дарагі…” (первоначально она должна была называться “І Астравец – свету не канец…”) я, ссылаясь на дореволюционную “Нашу Ніву”, писал, что в 1908 году земля островецкая ощутила землетрясение силой 7-8 баллов… На это я спокойно ответил, что в 1908 году до Беларуси дошли лишь отзвуки “землятруса” в Сицилии силолой всего 1-2 балла, от чего лишь звенела посуда в панских буфетах имения в Сержантах, и что меня не пугает АЭС как таковая, а лишь “человеческий фактор”, повлиявший на катастрофу в Чернобыле. Мол, как раз в этой связи хотелось бы, чтобы все население Островецкого края, прежде всего святыни, учреждения культуры, тот же будущий музей, содействовали формированию положительного, патриотического фактора. После этого ответа ко мне пришли двое ученых-атомщиков и предложили написать для совместной книги ее историческую часть. Я ответил, что сделаю это с удовольствием: вот только закончу самые срочные дела и вернусь в “островецкую Швейцарию”.
Однако хватит исторических отступлений, правда, необходимых для понимания особенностей будущего музея, и перейти к сложностям его создания, особенно теперь, когда он уже становится востребованным туристами. Вот недавно позвонил мне Сергей Шеин, ответственный в райисполкоме за физкультуру и туризм. К нему обратились литовцы и наши соотечественники из Вильнюса и Швенчениса с просьбой организовать путешествие в Новогрудок, Мир и Несвиж с одной или двумя ночевками в Островце, и представитель единственного пока туроператора в районе просил, чтобы я помог ему определить этапы пути. А что я мог подсказать, кроме знаменитых костелов в Гервятах, Михалишках, Ворнянах и Вороне, чудотворной иконы в Гудогаях, Литовского центра в Рымдюнах да бюста Гашкевичу в Островце? Водить гостей по школьным помещениям, нарушая учебный процесс?
ТРЕВОГИ И УСПЕХИ
Повод для тревоги всплыл основательный: в конце осени прошлого года, на последнем заседании опекунского совета Островецкого краеведческо-этнографического музея, куда я вошел заместителем на правах земляка, было объявлено: компетентная экспертная комиссия установила, что в стенах трехэтажной каменной мельницы, где районные власти собирались создать музей, обнаружены опасные трещины. Впрочем, такая весть для меня не стала особенной сенсацией: это мрачноватое здание всегда вызывало у меня подсознательное неприятие. Но в инициативной группе, существовавшей еще до опекунского совета, победило мнение, что это будет самое подходящее помещение для нового учреждения культуры.
Первоначально предполагалось, что на первом этаже мельницы, стоящей у моста через Лошу, за которым начинался великий и красочный пруд, разместится кафе для посетителей музея под интригующим и притягательным названием “Чортаў млын”. А сами черти, согласно первой концепции, должны были танцевать (живые или муляжи – неизвестно) вперемежку с русалками и ведьмами вокруг мельника, сидящего в центре зала на третьем этаже. Раз в год, в декабре, этот “млынар” должен был бросать через окно в Лошу живого гуся – хотя такой “обряд” в островецком крае, как и присутствие в местных Сорочанских озерах русалок, неизвестны, ведь при помоле, святом деле, всякая нечисть тоже не должна была бы присутствовать. А на всю историю, всех замечательных людей района в итоге оставался только второй этаж здания.
Когда в позапрошлом году я изложил свои сомнения на одной из встреч в Островецком райисполкоме: надо, мол, хвалиться не всякой там чертовщиной, а тем, чем действительно можно гордиться – созидательным сосуществованием людей различных национальностей, белорусов и русских (за Вилией с XVIII столетия расположилась колония староверов), коренных литовцев и менее коренных поляков, довольно многочисленных до войны местечковых евреев и переселившихся после Чернобыля украинцев. На седьмое место могли бы претендовать шведы (семья Сволькенов внесла огромный вклад в культуру завилейской части района) либо татары (один Гимбицкий, расстрелянный в первые дни фашистской оккупации, многого значит). Одним словом, получается не менее семи этносов – будто семь цветов радуги.
– Семь цветов национальной радуги! – поправила меня тогда редактор “Астравецкай праўды”, она же писательница Нина Рыбик.
Но остальные участники заседания остались к моему предложению равнодушными. И действительно: как показать это этническое, конфессиональное, культурное разнообразие через музейные экспонаты? Получится где густо, а где пусто. Пусть уж остается по старинке: по столетиям, темам. Да и кто разработает такую необычную концепцию? Нужен знающий Островетчину этнограф, а я таковым не являюсь. Значит, надо искать соответствующего специалиста в Национальной академии наук Беларуси.
И такой специалист нашелся. Это кандидат исторических наук, уроженец района, сын местной учительницы Юрий Внукович, хорошо знающий белорусский, русский, литовский, польский языки. Ему помогала этнограф Ирина Смирнова из того же Центра исследований белорусской культуры, языка и литературы Национальной академии наук Беларуси.
НОВАЯ КОНЦЕПЦИЯ
Юрий Внукович излагал на опекунском совете свое видение музея больше двух часов, почти не оставив времени для дискуссии. Молодому ученому удалось избежать многих недостатков первоначальной концепции, составленной неизвестным мне лицом. Здесь нет фантазий о всяческой нечисти, не свойственной здешним местам, а есть историческая достоверность.
В объемистом, на 80 страниц труде Ю.Внуковича и И. Смирновой – развернутая справка об истории и культуре Островетчины, четыре раздела, касающиеся структуры основной экспозиции. Новым для присутствующих явилась структура музейно-экспозиционного комплекса под открытым небом под названием “Тутэйшы панадворак” (для него хорошо было бы перенести сюда оригинальную староверскую церквушку с пограничной зоны). К сему добавлены умело составленные маркетинговые расчеты, обширный библиографический список и план комплектования музейных фондов.
Жаль только, что авторами не предусмотрены филиалы музея в Трокениках и Малях. В первом селении, находящемся на бойком месте, у Полоцкого тракта, сохранился дом с мансардой, в котором родился польский, белорусский и английский живописец Мариан Богуш-Шишко, названный в Лондоне художником ХХ века. Семь полотен нашего земляка, переданных его вдовой (кстати, она тоже побывала в Трокениках) привез из Англии прежний посол Беларуси Владимир Счастный. К ним можно было бы добавить 26 картин родившейся около Рымдюн литовской художницы Бируте Куцкайте, материалы нескольких местных пленеров и все это разместить в трех комнатах рядом с работающей уже библиотекой в оригинальном здании. Кстати, этого ждет дочь Богуша-Шишко, живущая под Краковом в Польше. Она готова, в случае организации в Трокениках “художественного музея нескольких соседних этносов”, передать сюда значительную часть наследия популярного в Европе живописца.
Что же касается деревни Мали, находящейся под Островцом, то там уже существует экспозиция, посвященная жившему здесь выдающемуся ученому и дипломату, первому консулу России в Японии Иосифу Гашкевичу. В связи с 200-летием со дня рождения нашего выдающегося земляка, которое, как сообщалось в печати, будет отмечаться на уровне ЮНЕСКО, здесь следовало бы расширить выставочную часть, привести в порядок аллею, когда-то ведущую к имению, и территорию вокруг трех памятных камней, установленных здесь во время одних из “Гашкевичевских чтений”.
ТАК ГДЕ ЖЕ ВЫХОД?
Но и Трокеники, и Мали, и Барани, и ворнянские типовые крестьянские домики XVIII столетия (в них хорошо вышло бы показать быт белорусских местечек) могут быть только филиалами основного, островецкого музея. Где же его разместить, если бывшая мельница отпадает? Эта весть, убедился на заседании опекунского совета, привела в уныние его членов.
В поисках альтернативы я прошелся по знакомому с детства, выросшему и похорошевшему за последние годы “селению на острове”, теперь уже – городу. Для начала зашел в гимназию № 1, находящуюся в центре города, вблизи украшенного скульптурами сквера. Но, осмотрев здание, особенно школьный музей, пришел к выводу, что оно еще долго будет служить системе образования. Следующая попытка – узреть недалеко от Лоши первый в Островце каменный жилой дом шляхтича Ковзана. Однако его уже кто-то бездумно “осовременил”, облицовав сайдингом.
Наконец – находка: довольно старый и архитектурно приличный Дом культуры. Для “города атомщиков”, как все чаше называют Островец, он явно мал и непрестижен. Очевидно, атомщики построят новый, более современный и просторный.
И тут мне подумалось, что в свое время, создавая опекунский совет, мы допустили оплошность, не введя сюда представителя хотя бы островецкого Информационного центра АЭС. Таким представителем видится мне директор названного центра, бывший сотрудник “Астравецкай праўды” Эдуард Свирид. Иначе кто подскажет музейщикам, какие артефакты разместить в экспозиции музея, посвященной строительству атомной электростанции, посодействует получению здания для самого музея, наполнение и открытие которого поставлено теперь под сомнение?
Видится еще один путь выхода из тупика. Назавтра после заседания часть членов опекунского совета поехала в библиотеку, расположенную в деревне Палуши, чтобы создать там один из опорных пунктов музея. Встретились с местными активистами, поговорили, где и как искать экспонаты и для островецкого музея, и для местного мемориального уголка, где найти следы местных часовни доминиканцев и мельницы, у которой в 1905 году произошли революционные волнения.
Такие опорные пункты, а заодно и временные хранилища эскпонатов музея, можно создать на станции Гудогай и в Михалишках, Быстрице и Гервятах, Вороне и Спондах. А, быть может, и возле строительных площадок уже двух котлованов самой атомной электростанции.
Если население района загорится идеей, начнет поиск древностей на подстрешьях и в старых сундуках, музею – быть!
------------------------
Адам Мальдис.
Фото Александра ЮЩУКА
и Алеся ЮРКОЙТЯ.
