Никогда не сдавайся: «Врачи меня сначала чуть не погубили – а потом спасли»

14:11 / 31.07.2018
Рассказывает Татьяна, 65 лет, свой диагноз услышала в 45 лет

– Ой, не хочется мне все это вспоминать… Давно это было. Так давно, что я, кажется, и сама поверила, что все это мне приснилось! Но если ты так хочешь… Если, ты считаешь, это может кому-то помочь… 

devushki-krupnyj-plan-lica.jpg



…Родом я из Беларуси. Здесь прошло мое детство и студенческая юность, здесь мои самые верные, со школы и студенческой скамьи, друзья. 
Я уже заканчивала энергофак, когда родители решили уехать в в Нижний Новгород, тогда еще город Горький, где ясные зорьки... Ну и я за ними… Там пошла работать, там вышла замуж, родила двоих детей. Денису было 17, а Даше 7, когда все это случилось…

Из-за чего? Сложно сказать. Во-первых, Нижний Новгород – крупный промышленный центр, там всегда была плохая экологическая обстановка, особенно в заречной части, в рабочих районах. Ну и наследственность, наверное, сыграла свою роль: у меня и бабушка, и мама умерли от рака прямой кишки. Они были хорошие портнихи, много времени проводили за швейной машинкой, а чтобы удобнее было, на стульчик клали мягкую подушечку… Это уже потом я узнала, что рак прямой кишки – это, можно сказать, профессиональное заболевание швей.

Ну а главная причина развития онкологии – это, по моему убеждению, стрессы. Все происходит на нервной почве. Когда человек сильно  расстраивается – а мы, женщины, это умеем – раздувать из мухи слона! – страдает иммунитет, который борется с атипичными клетками. Они ведь есть в каждом организме, но если иммунитет сильный, то здоровые клетки  разрушают раковые. А когда мы начинаем нервничать, то «сыплется» иммунитет – и раковые клетки берут верх. 

borba-so-stressom.jpg

К такому выводу я пришла после множества «перелопаченных» книг. Лучший учитель, конечно, – собственный опыт. Жаль, что на чужом мы так и не научились учиться…
У нас в то время начались проб­лемы в семье – кризис среднего возраста, что ли. Муж стал все чаще говорить о разводе, а я не могла понять, в чем дело? Вроде бы нормальная семья, без скандалов, измен, пьянок, в доме чисто, убрано, наготовлено, дети нормальные – что не так? А он на все попытки выяснить, в чем проблема, бубнил одно: «Я – свободный человек, и согласно пункту такому-то статьи такой-то Конституции Российской Федерации имею право…». Он потом и на суде, когда нас разводили, все про эту Конституцию твердил и про свои права на свободную жизнь – судья не выдержала, попросила принести экземпляр основного закона, чтобы понять, к чему он клонит и что именно цитирует. Так и развели нас – по Конституции…. Но это уже, как говорится, совсем другая история... 

Муж, кстати, ничего не знал о моей болезни – ни тогда, ни тем более после. И дети ничего не знали, и коллеги по работе – вообще никто! Я ж говорю: сама поверила, что не было у меня никакой онкологии. Официальная версия для всех: меня прооперировали по поводу фибромы матки, операция была сложная, по­этому в больнице я лежала долго.

Самое смешное, что за полгода до этого я лежала в той же больнице, в том же отделении, оперировалась у тех же врачей – мне делали конизацию шейки матки, не очень сложная операция. А дальше посмотреть никто почему-то не удосужился. Я вернулась домой, все нормально. А через некоторое время начались кровотечения, боли. Пошла к врачу. Она меня осмотрела – и глаза по яблоку: 

 – Вы сколько времени от врачей прятались? 
– Да какое пряталась? – говорю. – Я ж у вас лежала в октябре. 
А был уже март. 


 Посмотрели историю – глазам не поверили: неужели мы вас не посмотрели тогда? Как же мы могли? 
Врач, заведующая отделением, очень опытная, грамотная женщина, кандидат медицинских наук, потом призналась: «Мы вас проморгали». Когда все закончилось и я, уходя из больницы, пришла сказать ей спасибо, она взорвалась:
– Да не за что нас благодарить! Это еще год назад нужно было сделать. Мы вас чуть не загубили, а вы нас благодарите. Счастье, что так все закончилось… 

Так вот получилось, что одни и те же врачи меня сначала чуть не погубили, а потом – спасли. Не зря говорят, что у каждого врача есть свое кладбище и свои спасенные.
Впрочем, диагностика тогда не сегодняшняя была: один аппарат УЗИ на всю больницу. Меня перед операцией даже не смотрели на нем – сказали, что и так все ясно: огромная фиброма. Фиброма оказалась непростая… Но это позже выяснилось, а поначалу речь шла о том, чтобы меня просто с того света вытащить. 

Врач потом рассказывала, что когда во время операции меня разрезали, то ахнули: все было опутано опухолью, как щупальцами спрута. Чтобы до матки добраться, им пришлось по миллиметру иссекать этот кровавый клубок. Чисто сделали. Еще одного врача приглашали, светило в этой области, из другой больницы, когда увидели, чем придется заниматься. Обычно операция по удалению фибромы длится минут 40, а мне ее делали 4 часа. Пришлось им повозиться....

Почикали у меня абсолютно все: матку, придатки, только маленький кусочек шейки оставили. Сразу не говорили, что именно сделали, а когда сказали, я была в шоке: что ж это, раз у меня все женские органы удалили, то я теперь мужик, что ли? Я боялась, что после этого лицо станет меняться, усы начнут расти и все такое… 

 Говорю:
– Зачем же вы все убрали? Может, стоило оставить хоть что-то? Ведь яичники вырабатывают половые гормоны, которые необходимы женскому организму.
Врач меня успокоила: 
– Не выдумывайте – никакие усы у вас не вырастут! И вообще: зачем вам этот ливер? После сорока лет он совершенно не нужен. 
Я так хохотала, когда это услышала! Наверное, этим словом она  меня вылечила от депрессии, в которую я могла впасть. 

А потом доктор сказала:
– Вы думаете, вы одна такая? Да в наших заречных районах таких, как вы, – добрая половина. Просто никто никому ничего не рассказывает, и каждая считает, что она – единственная, с кем эта беда приключилась.


sunlight-women-outdoors-women-model-blonde-depth-of-field-street-rain-umbrella-dress-fashion-looking-up-clothing-color-girl-beauty-season-woman-lady-photograph-snapshot-1920x1200-px-photo-shoot-635167.jpg

После операции я еще долго в больнице валялась – сначала в реанимации, потом в палату перевели. Боялась повторной операции, что откроется кровотечение – были для этого все предпосылки. Сильно упал гемоглобин. У меня каждый день брали кровь на анализ, каждый день делали переливание. И каждое утро в отделении начиналось с вопроса: «Какой у Татьяны гемоглобин?» Когда где-то через неделю после операции он начал подниматься, это такая радость была – все аплодировали, услышав это! 

Поначалу я не знала, что со мной, почему все со мной носятся, как с писаной торбой. Чувствую себя нормально, а все вокруг меня бегают. Как-то в палате было шумно после отбоя, санитарка пришла, стала увещевать:
– Девочки, как вам не стыдно, у вас же в палате тяжелая больная!
А я больше всех хохотала – и  спрашиваю виновато:
– А кто у нас тяжелый?
– Ну как кто? Вы, конечно!
Это была новость…

Потом у медсестры, которая кровь приходила брать, спросила:
– Что со мной? Почему у меня каждый день берут анализы?
Она пробормотала:
– Вам все скажет врач, мы не имеем права разглашать врачебную тайну. 
А потом тихонько прошептала: 
– Если знаете какие-то молитвы – молитесь. Горячо молитесь!
И я поняла, что дела мои плохи…
Из молитв я знала только «Отче наш» и молитву Оптинских старцев – их и читала беспрестанно.
А потом подумала: чего мне икру-то метать? Боженька все видит, и Он не даст мне умереть: у меня ведь дочка еще только в первом классе, ее же должен кто-то вырастить! 
Я успокоилась.  

Приходит врач, спрашивает:
– Скажите, только без вранья: как вы себя чувствуете?
Я пожимаю плечами:
– Честно: прекрасно!
– Не может быть! Почему?
– Потому что у меня внутри все пусто – и легко!
Она только головой покачала:
– Да, женщина вы необычная – и реакция у вас тоже необычная!
И так продолжалось несколько дней. Потом пришли анализы моей опухоли – она оказалась небезобидной… Назначили химиотерапию. Волосы полезли. Правда, у меня такая шевелюра, что никто особо не заметил – только я сама. А потом, когда химия закончилась, они еще гуще и красивее стали! Да и похудела я после операции изрядно – словом, стала хорошо выглядеть.

 Мужа моего это все бесило. Он от ревности изводился:
– Что-то ты после операции подозрительно похорошела… У тебя, наверное, поклонников куча!
А я работала в мужском коллективе, да еще по сменам. Естественно, каждый вечер – душ: вода ведь информационная субстанция, она забирает всю отрицательную энергию, что накопилась за день. Его это выводило из себя! 

– Зачем ты каждый вечер моешься? – не давал он мне покоя. – Ты двенадцать часов просидела в диспетчерской, не вспотела, не вымазалась – зачем тебе принимать душ? Ты, наверное, на работе с мужиками кувыркаешься! 

Поначалу я пыталась рассказывать ему про воду, про отрицательную энергию, которую она забирает, а потом плюнула: зачем доказывать, что ты не верб­люд? 
В конце концов мы развелись. Он так и не узнал, что у меня была за операция и болезнь.

Поначалу я ходила на контроль раз в три месяца. Потом – раз в полгода. Сейчас, как и положено, – раз в год. Я человек законопослушный: раз надо – значит, надо. 
Про болезнь свою я забыла. Детей, слава богу, вырастила. Теперь вот внуков помогаю воспитывать. Хотя старшая внучка уже невеста, она уже сама себя воспитывает. Младший, Дашкин сын, еще малыш, с ним дочке надо помочь – вот время от времени и мотаюсь в Нижний Новгород.  Когда пенсионный возраст пришел, я сразу заявление на увольнение написала. Просили остаться, ссылаясь на мой опыт, на возможность подзаработать – зарплата у меня была хорошая. Но я сказала: нет! Ну надо же когда-то и отдохнуть, правда? Продала свою квартиру в Нижнем, купила домик в Беларуси, а на оставшиеся деньги путешествую. Раз в год обязательно куда-то выбираюсь! Всю Европу, можно сказать, объехала. И не только холодную ее часть, но и жаркую: Кипр, Мальдивы. Я уверена, что все у меня хорошо – и будет хорошо.
 А про свою болезнь, если бы ты не завела разговор, я бы и не вспомнила…
Текст: Нина Рыбик