Путешествуем с Ниной Рыбик. Шесть историй о Германии. История шестая

15:18 / 30.01.2017
германия история6Вынуждена разочаровать тех, кто считает, что по ту сторону границы начинается «земля обетованная», «рай на земле» и жизнь начисто лишена проблем – во всяком случае, тех, что свойственны постсоветскому пространству в целом и Беларуси – в частности. Оказывается, «богатые тоже плачут», часто – из-за тех же причин, что и мы (я сейчас не о неразделенной любви или утраченном здоровье).

В Германии (да и не только) сельские жители, как и у нас, стремятся уехать в город в поисках лучшей жизни. Деревни безлюдеют, школы закрываются… Известный телепутешественник Дмитрий Крылов назвал это явление, охватившее весь мир, одной из трех основных угроз цивилизации – наряду с терроризмом и загрязнением окружающей среды: ведь массовая миграция сельских жителей в столицы имеет, по его мнению, необратимые разрушительные последствия для любой национальной культуры и менталитета. Впрочем, нам ли этого не знать…

Действенных общеприемлемых методов борьбы с этой угрозой – как, впрочем, и с первыми двумя – пока не придумали. И каждый, кто всерьез обеспокоен умиранием деревни, пытается изобрести собственный «велосипед» для спасения если не всех сельских поселений в мире или в стране, то хотя бы своей малой родины.

Одним из таких «изобретателей» стал бургомистр (читай – председатель сельисполкома) деревни Гольцов земли Бранденбург Франк Шютц.

История сельской школы, которую спасли сирийские беженцы.


Франк Шютц мало похож на «главу местной администрации» в нашем понимании: интеллигентное лицо, модный шарф, свобода в общении… На должность бургомистра и депутатом местного (в нашем понимании – районного) совета его выбрали односельчане. Должности эти общественные, то есть неоплачиваемые – и в основное время Франк Шютц занимается семейным бизнесом – выращиванием цветов: жить же как-то надо.

Деревня Гольцов на юге Германии, почти у самой границы с Польшей, по нашим меркам – средний агрогородок: 840 жителей, базовая школа (с первого по шестой класс), в которой учится 130 детей не только из самого Гольцова, но и из окрестных, более мелких деревень и хуторов – на уроки их подвозит школьный автобус. Асфальт, тротуары, ухоженные подворья – всюду виден «немецкий порядок». Магазинов практически нет – местные жители ездят за всем необходимым в Берлин или Франкфурт-на-Одере – тем более, что большинство там же и работает, или заказывают в интернете. Зато есть очень уютный калоритный ресторанчик с замечательной национальной кухней (никогда не думала, что утка может быть такой необыкновенно вкусной!), который с удовольствием посещают местные жители – не только «по поводу», а и просто так: приходят всей семьей пообедать или поужинать.

Деревня эта в свое время стала знаменитой благодаря уникальному проекту восточногерманской киностудии ДЕФА: на протяжении 36 лет, с 1961 по 2007 год, тут снимали документальный фильм «Дети Гольцова», который стал своеобразным брендом деревни: даже на указатель с ее названием подсказывает, что это – место съемок того самого проекта. В результате многолетней работы получился 42-часовый документальный сериал о детях одной деревни: как они росли, учились, мечтали, взрослели…

И вот в 2015 году над этой деревней со всей ее историей – которая, конечно же, началась не со съемок «Детей Гольцова», но пересказывать ее нет никакой возможности, да и необходимости -- с ее самобытностью и уникальностью навис «домоклов меч» под названием «закрытие школы»: в первый класс не набиралось 15 учеников. И неважно, сколько детей в других классах: нет полнокомплектного первого класса – нет школы.

(Представьте, сколько бы у нас осталось сельских школ при немецком подходе? Все же хорошо, что мы не берем его на вооружение…)

Какими бы экономическими выкладками ни обосновывали эту, как у нас называют, оптимизацию, как бы ни объяснили, что в новых современных школах детям будет лучше – и у нас, и у них все понимают, что закрытие школы – это первый гвоздь в крышку гроба деревни. Не станет школы – не останется жить молодежь. Затем уедут молодые семьи – а если не смогут, то их дети вырастут и, получив образование, не вернутся в родную деревню. Потом закроется магазин (в Гольцове почему-то началось именно с магазинов), ФАП (вот этого в немецких деревнях, по-моему, вообще нет. Впрочем, утверждать не буду – не интересовалась). Старики доживут свое – и от деревни останется точка на карте… Все это очень болезненно, горько – но это та реальность, от которой, горюй – не горюй, никуда не деться.

И вот в этой непростой ситуации молодой бургомистр пошел на неординарный шаг: он пригласил в Гольцов три семьи сирийских беженцев с детьми. Проблема была снята, школа осталась…

Но, возможно, появились другие? Ведь приехали люди другой культуры, менталитета, религии – как они поладили с местными? Это же не огромный Берлин, где всё и все растворяется: для беженцев есть свои общежития, церкви, да и просто можно встретить земляков и пообщаться с ними на родном языке…

Франк Шютц не скрывает, что поначалу отношение местных к новым жителям было неоднозначным. Когда тут хотели создать приют для беженцев, сельчане вообще выступили с протестом: дескать, не сможем мы принять так много. А вот эти три семьи прижились. Дети ходят в школу и детский сад, они уже свободно болтают со своими новыми друзьями на немецком. Родителям незнакомый язык дается труднее, но они посещают специальные курсы по его изучению: язык – это первое условие для интеграции в обществе. Пытаются найти работу – правда, получилось это пока только у одного отца семейства, и то не без помощи бургомистра.

германия история61Нам удалось познакомиться с некоторыми сирийцами, что стали новыми жителями Гольцова. На встречу с белорусскими журналистами пришли общительная Халима Таха – ухоженная, с безупречным макияжем, красоту которой подчеркивал хеджаб, и ее серьезный немногословный муж Фади Саед Ахмад, а также скромная улыбчивая Мерват Шейх – с ее замечательными, очень воспитанными и вежливыми детьми Хасминой, Нур и Мухаммедом мы познакомились чуть позже.

Мы засыпали их вопросами – Фади и Мерват рассказали, каким долгим и опасным был их путь в Германию. И когда их спросили, что было самым трудным, беженцы, которые убегали от войны, в любой момент могли погибнуть, переправляясь на утлом суденышке через море, проведя две недели в итальянской тюрьме, преодолев полный испытаний путь до Германии, дожидаясь полгода статуса беженцев, ответили:

– Недоверие. Многие в каждом беженце видят боевика Исламского государства – а это не так. На родине у нас была работа, своя фирма, был свой трехэтажный дом – теперь наша семья живет в квартире в 80 квадратных метров. Мы мечтаем об одном: чтобы война закончилась как можно быстрее и мы могли вернуться на родину. Родина – это рай…

Мечтает ли об этом бургомистр Гольцова Франк Шютц, который, пригласив в свою деревню сирийских беженцев, смог спасти от закрытия местную школу, сказать сложно. Он понимает чувства новых жителей Гольцова, их тоску по родине и говорит, что это их право и их выбор – оставаться в Германии или возвращаться. Но, подозреваю, втайне надеется, что новые граждане Гольцова останутся тут навсегда – и придадут новый импульс жизни их деревне.

А нам-то что?


О горькой судьбе умирающей белорусской деревни не горевал – с большей или меньшей долей искренности – наверное, только ленивый. И очень много среди этих «плачущих» тех, кто в свое время, как и все остальные, уехал из деревни на широкие проспекты, к более легкой и перспективной работе, поближе к очагам культурной жизни, богатым полкам магазинов и прочим благам цивилизации.

Так стоит ли нарекать на «неправильную» политику, на решения властей – словом, на всех, кроме себя? В очередной раз хочется напомнить старую, как мир, истину: можно бороться за чистоту – а можно взять веник и подмести. Можно оплакивать судьбу родной деревни – а можно совершить поступок, как Франк Шютц, для того, чтобы бы деревня жила.

И необязательно для этого приглашать сирийских беженцев…

Нина РЫБИК.