"Среда размышления". Спектаклем по сердцу

09:00 / 19.11.2014

Вы когда-нибудь задумывались над тем, что означает слово «народный»? Я под этим словом понимаю «близкий людям, понятный, свой». Поэтому, когда хор, ансамбль, исполнитель и иже с ними получают звание «народного» через «благословение» комиссии, состоящей из трёх-четырёх человек, как-то немного удивляешься. Но я не об этом. Я о любви и признании людей – а их заслужить непросто. Для меня «народный» значит наш, общий что ли. Когда ты произносишь это слово с гордостью и благодарностью, точно зная, что артисты поют-танцуют-играют для тебя.

К своему стыду, на очередной спектакль «Калядны вечар», актёры которого, как оказалось, уже в пятнадцатый раз поднимались на сцену, только теперь для подтверждения звания народного театра, я попала впервые. Хотя многие мои знакомые и коллеги пришли в тот день в киноконцертный зал «Островец» во второй, а некоторые – и в третий раз. И таких, смотревших спектакль ранее, было немало – но они пришли, чтобы ещё раз пережить вместе с героями пьесы моменты их духовного очищения, прозрения, в какой-то степени – возрождения.

…Декорации готовы, комиссия, которую с нетерпением и трепетом ждали не только актёры, но и зрители, заняла своё место, зал затих – и сцена ожила…

Что бы я сейчас ни говорила, пытаясь выразить свои мысли и эмоции словами, – этого будет недостаточно, настолько сильно было эмоциональное потрясение, настолько глубоко запало в душу каждое движение, каждое слово героинь. До глухого стука сердца, бьющегося в унисон с другими, до слёз, которые украдкой вытирали сидящие вокруг женщины, до мелкого дрожания рук…

Я хожу на концерты для того, чтобы отдохнуть душой, успокоиться, взбодриться, приятно провести время. Не могу сказать, что всё это я пережила, сидя в зале и наблюдая за тем, что происходило на сцене, – а это было настоящее чудо, настолько искренне и глубоко играли актёры, не имеющие, между прочим, соответствующего образования, но вложившие все силы, старания, душу в то, что без преувеличения можно назвать искусством. Я даже не могу претендовать на эксперта в театральной области, поэтому оценивать «правильность» грима, подобранной одежды и игры, соответствующей или нет системе Станиславского, не берусь – и не хочу это делать. Я воспринимаю то, что вижу, с точки зрения «близко, понятно и знакомо». Я до боли в пальцах сжимала кулаки, чтобы не крикнуть дочери Галине: «Остановись! Обратной дороги не будет!»; с теплом в груди слушала рассказ Степаниды, каждое слово которой было пропитано безграничной любовью к чужим детям; с умилением и огромным чувством благодарности смотрела на Стасю, которая с присущей только ей мягкостью и ненавязчивостью заботилась о других, не требуя ничего взамен; молча возмущалась словам Веры, слепо оправдывавшей поведение своей дочери. Я почувствовала, как розовым пояском спазмов сжимается моё горло, выслушивая страшную исповедь Михайловны…

Я хорошо провела время? Я отдохнула и взбодрилась? Да, такой живой и переполненной целой гаммой чувств я не была уже давно. Я восхищалась игрой и талантом актёров, испытала сильнейшую эмоциональную встряску и почувствовала неимоверное облегчение от того, что внутренне очистилась от всего ненужного и второстепенного, за каких-то шестьдесят минут расставив для себя всё по полочкам. И этот эффект морального оздоровления я получила, благодаря, не побоюсь этого слова, талантливой игре всего лишь шестерых женщин!

Плохо помню, что говорила, выйдя на поклон, автор пьесы – она же исполнительница одной из главных ролей – Нина Алексеевна Рыбик, но перед глазами до сих пор стоят восторженные лица членов комиссии, слышатся несмолкающие аплодисменты благодарных зрителей.

И подумалось: вот это и есть настоящая народность – та, которая не на время кем-то даётся. Её нельзя дать, а затем – забрать. Она или есть – или её нет. Она заставляет зрителей в восторге поднимать на актёров увлажнившиеся от переполняющих чувств глаза, стоя и нескончаемо долго аплодировать – и приходить на спектакль ещё и ещё…

------------------------------

Ольга ХОТЯНОВИЧ.